Наемник Его Величества - Страница 77

— Это еще что?! — Голос Терна, стоявшего позади Кайфата, чуточку дрогнул.

— Чтобы остудить камень, надо забрать у него тепло. С таким количеством энергии не всякий маг справится, вот они и трансформировали ее в какое-нибудь заклинание попроще!

— А что же сюда его не швырнули? — Согнар справился с волнением, и его голос теперь звучал твердо. — Тогда бы и жизни воинов сохранили!

— Все верно, да вот только кто поручится, что ущелье не засыплет? И что им тогда делать?! — отстраненно произнес К'ирнан, не отрывая взгляда от прохода. — Ну, кажется, началось! Да пребудут с нами боги!! Легион и король! — закричал капрал и выхватил меч, а в проход уже бежали закованные в броню латники.

Этот бой был страшен своей безысходностью и яростью обреченных. Легионеры, чувствовавшие себя загнанными крысами, собирались дорого продать свои жизни, и плевать, что клинки скользят по доспехам врагов, высекая искры, а собственный щит содрогается под ударами тяжелых мечей. Стыки доспехов, смотровые щели в шлемах — да мало ли уязвимых мест в защите врага! Солдаты Зелода гибли один за другим, но и воины Союза орошали камень собственной кровью. Часто тяжеловооруженных ратников губила их неповоротливость и неуклюжесть, когда ноги не чувствовали неровностей от потеков камня и острых осколков, и они падали на землю, становясь уязвимыми для привыкших к таким боям Львов.

Несмотря на опасность гибели, К'ирсан не использовал магии, и причиной тому была уже не тяга к маскировке. Соседство с могущественными чародеями заставляло таиться еще сильней, ведь стоило им ощутить использование противником магии, как дружный удар забывших о собственных опасениях опытных колдунов испепелил бы наглеца на месте. Вот и приходилось вновь полагаться только на меч да на древнее искусство Сат'тор, близкое к магии, но ею не являющееся. В эти мгновения схватки К'ирсан ничуть не уступал в скорости если и не Мастеру Меча, то уж Мечнику точно. И лишь численность врагов заставляла его отступать.

— Мы нашли проход! — проорал Кайфату один из отряженных в землекопы солдат. — Сотник, проход есть!

Голос легионера донесся до капрала словно сквозь вату, но, поняв смысл слов, он ударом отбросил своего противника и приказал солдатам отступать:

— Назад! Все к пещере!!

Те, кто его слышал, повторяли другим, и вот уже люди начали медленно пятиться назад. Солдаты Союза понимали, что их противники вот-вот уйдут от неминуемой гибели, и старались не отставать, не давать ни мгновения передышки. К'ирсан удвоил усилия, пытаясь отвлечь внимание на себя и дать легионерам шанс спастись.

Вот то один, то другой боец успели нырнуть в темный зев прохода, и озверевшие латники усилили нажим. Наконец, оглядевшись, Кайфат увидел рядом только Рвача и Терна, другие же либо благополучно укрылись в пещере, либо лежали на мокрых от крови камнях.

— Живо за остальными! — бешено проревел капрал на солдат своего десятка. — Скорей, а то не успею!

Что именно он не успеет, К'ирсан не сказал, но бойцы как-то разом поверили и стремительно нырнули в проход. Оставшись один, Кайфат яростно сверкнул глазами и сотворил ядовито-зеленый магический шар, который швырнул прямо перед собой. Теперь можно было и магию применить, главное — успеть до взрыва скрыться во тьме пещер, но это уже вопрос скорости. И волна сжатого воздуха от близкого разрыва ударила воина в спину, когда он юркнул в узкий проход.

ГЛАВА 14

Как оказалось, Аврас Чисмар очень не любил войну, не любил даже больше, чем сладкоголосых певцов-извращенцев и вампиров. Его взгляд на это явление человеческой цивилизации (как, впрочем, и нечеловеческой тоже!) был сугубо практическим — мешает ли эта возня с кровью, клинками, грабежом и мародерством, беспрестанными нападениями на путников лично ему или нет. Выяснилось, что эта конкретная война очень даже мешает представителю Тлантоса.

В мирное время путь до Примкенса вряд ли занял бы больше седмицы, причем в относительном комфорте и без особой спешки. Но то в мирное время! Теперь дороги в Сумате оказались забиты войсками, двигавшимися к берегу Оленди, — наступление на Зелод, ослабевший за последние годы бездарного правления Рансов, следовало развивать, а это, естественно, требовало новых солдат и припасов.

Вот и пришлось магу Тлантоса пробираться окольными путями, где самой Кали впору заблудиться, не особо рассчитывая на пополнение дорожных сумок свежими продуктами и смену лошадей. Да и на трепетное отношение местных жителей к чужой жизни также не следовало уповать. Особенно если учесть, что не все эти самые жители могли похвастаться разумом или крохами гуманизма. Те глухие лесные дороги, по которым теперь передвигался колдун, словно нарочно проходили мимо лежбищ самой разнообразной нечисти. Твари, давно изничтоженные на всем остальном Торне, здесь ощущали себя будто в заповеднике. Хозяевам местных земель было не до судеб подданных, страдающих от происков древних чудовищ, у них всегда находились дела поважней — война с соседом например.

Вот и приходилось Аврасу держать наготове заклятия из арсеналов низшей некромантии в надежде, что какой-нибудь жяк или двунос будет так любезен, что объявит о решении напасть на одинокого путника торжествующим ревом. Правда, к счастью, столь могучих представителей нечисти прошлых эпох ему встретить не довелось, но вот пара иглозубов, семейств лесных нюхачей и один призрак невинно убиенного насильника и убийцы дорогу магу заступали.

Ко второму дню пути по «гостеприимному» Сумату Чисмар ненавидел весь мир, а его лошадь находилась на грани помешательства. Масла в огонь щедро плеснула встреча с дружелюбным паромщиком на узком ответвлении от основного русла Оленди. Здоровенный дядька, польстившись на целый келат за переправу на другой берег, на середине реки передумал и посчитал, что весь кошелек незадачливого путника будет достойной оплатой за его труд. Нет, понятно, что война нанесла серьезный урон его работе и крестьяне из соседних деревень теперь предпочитали сидеть дома, но зачем пытаться выкинуть Авраса за борт?! А крики паромщика, убеждаемого в ошибочности такого поведения, еще сильней напугали коня мага. Да и сам речной грабитель после серьезного разговора с трудом управлялся с паромом.